32-летняя россиянка Елизавета Большакова, которая теперь живет в Барселоне, решила растить свою дочь Алису без гаджетов. Сейчас Алисе почти три года, и она никогда не видела мультиков, не смотрела видео на детском YouTube и не играла в игры на смартфоне. Это оказалось сложнее, чем думала Елизавета, — но позволило ей самой по-новому взглянуть на собственные особенности характера и на потребности дочери. Елизавета рассказала «Холоду» о том, почему воспитывать ребенка без мультиков — это роскошь, недоступная большинству матерей в России.
Еще до рождения дочери мы с мужем решили, что будем растить ее без гаджетов и мультиков по крайней мере до трех лет. Мы считаем, что в мультиках нет ни пользы, ни особого смысла для ребенка.
Есть рекомендация ВОЗ не давать детям гаджеты вообще до двух лет. Мы читали и смотрели педиатра Федора Катасонова, который говорит, что ребенок должен познавать физический мир. А тот мир, который появляется на плоском экране, — это не очень понятная для ребенка концепция.
Если ребенок видит мячик, ему нужно понять, что это шар, он катится, его можно сжать. Видит яблоко — значит, исследует, что его можно лизнуть, куснуть, уронить. Физические свойства объектов в мире гораздо лучше познавать через реальные предметы. А мультики — это некоторое упрощение и уплощение мира.
Эта мысль во мне засела: нашей дочке не нужен мир в гаджетах, ей нужен реальный объемный мир, общение с мамой и папой, ей нужно слышать нашу речь и учиться на основе этого.
Я была уверена, что все родители так думают — и что в возрасте до трех лет детям гаджеты в принципе не дают. Но оказалось, что это совсем не так. Когда Алисе был год с копейками, мы отдыхали в Турции. Большой отель, все включено, шведские столы, нужно есть в компании огромного числа людей. И если за этим столом сидел ребенок — даже совсем маленький, — он сидел с телефоном. Было ощущение, что единственный ребенок, у которого нет телефона, — это наш. Нас с мужем это тогда впечатлило.
«Ребенок залипнет, ты всунешь в него банку кабачков — и все»
Когда у тебя нет детей, ты рассуждаешь так: «Раньше же без мультиков как-то справлялись, значит, и я справлюсь». Но вскоре после того как Алиса родилась, стало понятно, что соблюсти наш зарок не так просто. Было несколько моментов, когда у меня был большой соблазн включить ей мультики. Впервые — когда мы начинали прикорм. Думаю, если сказать об этом родителям, у которых дети не очень хорошо ели, они все коллективно мне покивают. Когда тебе нужно накормить ребенка хоть чем-нибудь, а он ничего не ест, орет, отпихивает еду и плюется, ты понимаешь, что если включить на телефоне какое-то видео, то он залипнет. А ты засунешь в него эту банку кабачков — и все. Твоя миссия выполнена.
Я удержалась от этого соблазна только потому, что мой муж более устойчивый, чем я. Он говорил: «Да забей, не ест — неважно, насрать. Не надо мультики, не хочет есть — потом поест, как-нибудь разрулим». За счет его стойкости мы как-то и продержались.
Муж меня всегда успокаивает в моменты, когда у меня самой срабатывают паттерны, заложенные в детстве. Меня воспитывали на фразах «надо значит надо», «хочется — перехочется» и тому подобным. Так что у меня всплывает в голове установка: «Ребенок должен поесть». И я сразу думаю: «Я должна накормить ребенка во что бы то ни стало».
Поэтому и хочется загипнотизировать ребенка телефоном. А если отказаться от этой идеи, остановиться и подумать, то оказывается, что можно никого не заставлять — сказать себе: «Ребенок сейчас этого не хочет, ей не нравится, оставь ее в покое».
К тому же процесс прикорма — это не про то, чтобы напихать в ребенка побольше еды, это про то, чтобы познакомить его со вкусами. То, что так бесит родителей — когда ребенок не ест, а мнет еду рукой или размазывает ее по столу и сидит с ног до головы в ней, — это важный этап его развития, способ познакомиться и с такими характеристиками еды тоже.
А когда родитель включает мультик под еду, ребенок не особенно концентрируется на вкусе и других ее свойствах. Если ребенок под мультик открывает рот и туда залетают ложки, он, конечно, наестся и, возможно, даже объестся. Но поймет ли он что-то про еду — не факт.
Еще одна ситуация, когда мне хочется что-то Алисе включить, — это путешествия. Раньше я очень любила летать. Берешь книжечку, садишься — и полный кайф. Длинный перелет? Ну и ладно, господи, две книги возьму, думала я.
Если бы во время путешествий я включала Алисе мультики, то, наверное, и я сама в этот момент могла бы в кайф сидеть и отдыхать. Но вместо этого я в каждую поездку беру рюкзак, битком набитый барахлом для Алисы: книги, раскраски, пазлы и игрушки. Я собираю этот рюкзак и рассчитываю, чтобы хватило на все время поездки. Скоро нам предстоит поездка в Австрию, и я уже начинаю закупать всякое барахло, чтобы занимать дочку в самолете.
Сейчас летать стало полегче, потому что Алиса уже хорошо говорит. Я думаю, ее развитая речь — это бонус от отсутствия мультиков, потому что время, которое она могла бы проводить в телефоне, она проводит вместе со мной и ее папой за чтением.
«Телефон играет роль второго родителя»
Я не считаю, что мультики — это какое-то великое зло, и, конечно, Алиса не то чтобы никогда экрана или мультика не видела. Когда мы приходим в гости к нашим друзьям, у которых сын смотрит мультики, она тоже может подойти и посмотреть — но через три-пять минут ей надоедает. Мне кажется, что детям в этом возрасте вообще не свойственно долго держать внимание на чем-то одном. Залипание в телефон — не очень естественное для них поведение.
Многие из тех, кто показывает своим маленьким детям мультики, ссылаются на [психолога и педагога] Людмилу Петрановскую․ Она считает, что лучше пусть дети посмотрят мультики, но мать будет спокойна, чем если мать будет злая как собака, но без мультиков. В целом это справедливо.
Для многих родителей давать детям телефон — это просто возможность отдохнуть. Я воспринимаю свою ситуацию как некую привилегию: мой муж — максимально включенный родитель. Нет такого, что я ему говорю, что нужно делать, и он это делает. Он все знает сам.
Естественно, он работает, а я нет, поэтому большую часть времени в будни ребенок на мне. Но в выходные, например, он абсолютно автономный родитель. Когда у тебя есть второй человек, который полностью берет на себя ответственность за ребенка, появляется возможность перезагрузиться и отдохнуть, не отвлекая ребенка телефоном.
Но в семье, где женщина всеми забыта и ребенок целиком на ней, мультики — это просто способ оставить кукуху на месте, чтобы она не покинула гнездо. Возможность дать себе хотя бы пять спокойных минут. Телефон тут в какой-то степени играет роль второго родителя или няни.
Жить в Европе — это тоже привилегия, которая облегчает задачу. Один раз я с дочкой летала в Россию — и у меня осталось яркое впечатление. Мы прилетели посреди ночи и встали в хвост огромной очереди на паспортный контроль. Я с коляской попыталась пройти вперед в надежде, что кто-то меня пропустит, но все только отворачивались и смотрели в противоположную сторону. А когда открылось еще одно окно, трое мужчин бросились к нему наперерез мне.
В аэропортах Испании все по-другому: никто с колясками не стоит в общей очереди, есть отдельная рамка, через которую проходят досмотр родители с детьми. Есть отдельный загончик, где постоят твои чемоданы, есть манежик, куда можно посадить ребенка, пока тебя досматривают. Никто не трясет ребенка на руках, ребенок не плачет — все проходит комфортно. Также в европейских аэропортах есть детские площадки.
Так что во время путешествий по Европе все проходит прекрасно, и большой необходимости занимать детей гаджетами я в этих условиях не вижу. А вот если ты часами стоишь в общей очереди, то скорее сдашься.
Но даже в моей привилегированной ситуации решение растить дочку без гаджетов забирает много сил — и у меня, и у мужа.
Многие включают детям мультики, когда идут в ресторан, чтобы спокойно поесть. Мы вместо этого развлекали дочку. До полугода развлечь ребенка может что угодно: кинул в пластиковую бутылку камень, и он гремит, например. Конечно, ты все равно себе не принадлежишь, не можешь красиво достать бокалы и посидеть с вином, как раньше. Но это родительство: как раньше уже не будет, хоть исправляй это с помощью мультиков, хоть не исправляй.
У меня бывают моменты, когда мне очень нужны хотя бы 10 минут полной автономности дочки, чтобы сделать свои дела. Но для этого есть другие способы кроме телефона. Говоришь: смотри, можно пазл сложить, и она как раз минут пять-десять складывает его сама.
Просто все эти способы сложнее, чем дать гаджет в руки: они требуют от меня и от мужа постоянно погружаться в общение с дочкой.
«Мы тоже не смотрим в экран»
Я не могу сказать, связано ли это напрямую с отказом от гаджетов, но Алиса растет ребенком с кучей интересов: она очень радостно погружается во все новое. Мы вместе готовим и убираем, ходим в спортзал на детскую гимнастику. Что-нибудь собирать, рисовать, лепить — во всем Алиса радостно участвует.
Например, мы с мужем любим готовить и красиво сервировать завтраки. Часто дочь готовит вместе с нами. Она прекрасно умеет замешивать блины, знает рецепт. Они с папой вместе это делают, а потом Алиса гордо рассказывает, как пекла блины.
Или, когда мы моем посуду, я выдаю дочери ее небьющуюся тарелку, говорю: отнеси ее на полку. Она может понести тарелку — а может взять ее и пойти играть. Может взять из посудомойки какой-нибудь пластиковый контейнер, сесть в него и начать изображать, что это лодка и она в ней плывет. То есть это не делает процесс разгрузки посудомойки быстрее, легче и эффективнее, но вы можете это делать вместе.
Дочка начинает интересоваться телефоном, только если я сама его достаю и начинаю что-нибудь читать, смотреть при ней. Ей становится интересно, и она спрашивает: «А что у тебя там такое?» Но сама ничего показать ей не просит.
Было одно исключение. В одной из книжек упоминался балет «Лебединое озеро», были нарисованы танцующие лебеди. Ей папа объяснил, что это такое, и включил отрывок из балета с «Танцем маленьких лебедей». Она залипла и стала постоянно просить его включить. Когда она посмотрела его уже много раз, мы поняли, что хватит. Стали просто включать музыку — и ей этого стало достаточно: она теперь слушает музыку и изображает под нее балет.
Меня тревожит, что я сама много залипаю в телефоне. Но сейчас, когда Алиса подросла, я стала пользоваться им меньше. До ее рождения у нас с мужем была привычка смотреть сериалы под еду. Теперь делать это мы перестали. Если мы едим — мы общаемся, дочка сидит с нами, она тоже хочет с нами разговаривать. Если мы не хотим, чтобы она смотрела в экран, значит, мы тоже не смотрим в экран.
Мне нравится эта перемена. Я видела исследования, что люди, которые смотрят в экран и едят, съедают больше, чем те, которые просто едят, не отвлекаясь на гаджеты.
«Надеюсь, „Синий трактор“ проедет мимо нас»
Я планировала, когда Алисе исполнится три, постепенно включать мультики. Но уже сомневаюсь: не вижу в этом нужды.
По-хорошему, родитель не должен просто включать мультики и уходить. Нужно вместе с ребенком смотреть их, а потом обсуждать. Это нужно для того, чтобы у мультика была образовательная ценность. Ребенок сам не может считать, что мультик учит, например, быть вежливым: для него это просто сменяющиеся картинки. Смысл увиденного должен взрослый доносить своими наводящими вопросами.
А я просто эгоистично не хочу смотреть все эти жуткие мультики для совсем маленьких: мне некрасиво и неприкольно. И поскольку пока что Алиса мультики не просит — наверное, потому что даже не может сформулировать такую просьбу, — я рассчитываю тянуть до момента, пока она не сможет смотреть какие-то полноценные художественные произведения, хотя бы короткометражки Pixar. А «Синий трактор», надеюсь, проедет мимо нас.
Недавно Алиса начала ходить в детский сад. Общаются там все по-каталонски. Я думаю, что если бы она смотрела какие-нибудь мультики на каталонском, то, может быть, это помогло бы ей быстрее овладеть языком. Но, честно говоря, я считаю, что полное погружение в языковую среду в детском саду справляется с этой задачей еще лучше.
Я не особенно переживаю, что из-за отсутствия мультиков и вообще цифрового контента ее бэкграунд будет отличаться от других детей, когда она подрастет. Ее ситуация отличается от той, в которой росло наше поколение. Ее со сверстниками культурный контекст в любом случае будет сильно различаться, потому что она растет в эмиграции. Дома говорим и читаем по-русски, никакого другого культурного кода я ей передать не могу. Она априори будет отличаться от испанских детей, и мультики тут имеют далеко не самое большое значение.
Зависть — «все смотрят мультики, я хочу, чтобы у меня было как у других» — может появиться, когда она станет чуть постарше. Я сама люблю некоторые мультфильмы и готова ей их показывать — но к тому моменту, когда она уже сможет сама сформулировать, что хочет их посмотреть.
Вместо мультиков — еда
Иногда родители дают детям гаджет, потому что это самый простой способ успокоить истерику, переключить внимание. У нас — если мы говорим, например, про перелеты, когда Алисе наскучили все книжки и игрушки и она начинает хныкать, — с этой задачей в каком-то смысле справляется еда. Если очень сильно надо утешить, она утешается какой-нибудь пастилой, печеньками, фруктовыми пюрешками.
Это, конечно, тонкий момент, который меня напрягает: если еда становится утешением, то в сознании может сформироваться связь на годы вперед: если грустно — надо поесть. Я успокаиваюсь тем, что, по крайней мере, это не шоколад или чипсы, а какие-то здоровые продукты, на которые она может отвлечься. К тому же я не исключаю, что иногда она хнычет и правда из-за того, что хочет есть, просто не всегда может четко это артикулировать.
Но в большинстве случаев, если дочка сильно расстроилась, я уделяю время тому, чтобы пожалеть ее: обнять, погладить. Если она разрешает это сделать. Иногда она заливается слезами, но говорит: не надо меня жалеть, не надо меня трогать, я буду сидеть и плакать. И я ей даю посидеть, поплакать.
Выдерживать ее слезы, когда она отказывается от утешения, — это не самое сложное. Сложнее — это мне самой успеть успокоиться, чтобы ее пожалеть, если я в процессе нашего конфликта тоже разозлилась.
Отсутствие гаджетов и мультиков означает, что родителям нужно больше психической устойчивости, чтобы выдерживать все те состояния ребенка, которые в ином случае можно было бы купировать, если отвлечь его на гаджет
Например, я запрещаю Алисе прыгать в темноте на кровати, когда я укладываю ее спать: над кроватью — деревянные балки, она может о них удариться. Если она не реагирует на мой запрет и скачет, я останавливаю ее физически. Она садится на кровать и начинает рыдать — и тут же говорит: «Пожалей меня». А я к этому моменту могу уже разозлиться на нее, и мне сложно успокоиться, чтобы суметь ее пожалеть, — это требует сил.
Точно так же, кстати, это работает и в конфликтах с партнером, и со всеми людьми вообще. У педагога Димы Зицера есть подкаст «Любить нельзя воспитывать». Одна из главных мыслей, которую я почерпнула из этого подкаста, — что дети — это люди, и взаимоотношения с ними нужно строить так же, как с другими людьми.
Так что отсутствие гаджетов и мультиков означает, что родителям нужно больше психической устойчивости, чтобы выдерживать все те состояния ребенка, которые в ином случае можно было бы купировать, если отвлечь его на гаджет.
Когда у тебя ребенок не смотрит мультики и не сидит в гаджетах — это не про упрощение своей жизни. Это более сложный путь, в большей мере требующий от родителей усилий. Зато у нас будут более близкие отношения.